Тобиас Уэллс - Моя прекрасная убийца [Сборник]
— Кто сеет ветер, тот пожнет бурю,
— В своем безумии, — не смущаясь, продолжал Машина, — профессор, догадавшись о Наших намерениях, попытался подражать Нам — примерно так, как ребенок подражает взрослым. При этом Наши цели сильно отличались от его целей. Он хотел уничтожить западный мир, и это было для него самоцелью. А Мы хотели получить прибыль от этого уничтожения.
— То есть вы хотите сказать, что все ваши широко задуманные планы осуществляются только с целью повлиять на цену пшеницы? — уточнил Джаггер.
— Вы, как видно, еще не поняли значения этого гигантского плана, — произнес Машина. — Подумайте вот над чем. Производство пшеницы в прошлом году составило девять миллиардов бушелей. Представьте, что произошло бы, если б один бушель стал продаваться всего на пенни дороже? Какие суммы можно было бы заработать, если бы определенная группа людей монополизировала запасы зерна, а урожай текущего года был поражен ржавчинным грибком? Даже если цена поднялась бы всего на пенни за бушель? Вот вам предприятие, которое могло бы принести не десятки тысяч, а миллионы фунтов стерлингов.
Воцарилось молчание. Потом Джаггер спросил:
— А сколько миллионов людей должны погибнуть, чтобы вы могли заполучить эти деньги?
— Это сентиментальные рассуждения, — ответил Машина. — При нынешней системе тоже умирают миллионы. Современный западный мир устроен так, что миллионы людей получают минимум продуктов — только чтобы не умереть с голоду, минимум лекарств и врачебной помощи. И это позволяет им прожить короткую и полную лишений жизнь. Право, было бы гуманнее, если б эти миллионы умерли еще в детском возрасте.
Если мы поставим под свой контроль рынок пшеницы, пострадают не только эти миллионы людей, которые находятся у самого дна. Пострадают все слои западного общества, потому что пшеница — основной продукт питания западного цивилизованного мира. Некоторые, возможно, даже усмотрят в этом своего рода справедливость — смерть и страдания будут общим уделом. Но давайте закончим с описанием Наших замыслов…
Последнее предложение Машине закончить так и не удалось. Раздались торопливые шаги. Дверь, через которую привели Джаггера, распахнулась, и кто-то с сильным французским акцентом закричал:
— Пожар! Горит склад горючего!
— Так потушите! Это еще не основание, чтобы прерывать Нас! — сурово ответил Машина.
— Это невозможно, мсье, — пролепетал человек.—
Огонь такой сильный, что горючее может взорваться в любой момент!
Джаггер услышал голос Тримбла:
— Пойду посмотрю.
Он выбежал. Машина застыл в неподвижности, как будто и в самом деле был просто металлическим истуканом. Бархран тоже замерла, враждебно глядя на пленников. Кадбюри снова прислонился к стене и озабоченно озирался. Силидж-Бинн, казалось, задремал. А может, умер.
Снова раздались торопливые шаги, и ворвался Тримбл. Он в гневе указал на Джаггера.
— Это все он! Специально отвлек меня маленьким костерком, чтобы я не унюхал дыма от настоящего. Как он это сделал, ума не приложу…
Машина перебил его:
— Насколько опасен пожар?
Тримбл беспомощно вытер пот со лба. Потом взял себя в руки и сказал:
— Надо бежать отсюда. Его уже не потушить. Сейчас взорвутся баки с горючим. А рядом с ними — склад взрывчатки. Там динамит и нитроглицерин. Жар такой, что уже сейчас опасно.
Машина повернулся к Джаггеру.
— Вы весьма искусны, мистер Джаггер, — сказал он. — Вы снова победили Нас в малом. Но на этой победе ваша война и заканчивается. Мы собирались устранить вас, а теперь вы сами избавляете Нас от лишних хлопот. В доме, где Мы находимся сейчас, живет только супружеская чета — она поддерживает здесь порядок — и еще один парень, который выполняет тяжелую работу. Когда найдут ваши обгорелые трупы, подумают, что это их бренные останки.
Здание это уже давно Нам не нужно. Через четыре дня Мы проводим общий сбор, который станет началом новой эры. И состоится этот сбор в таком месте, которое напоминает мне одну поговорку: вторую половину ее вы скоро исполните, не будучи вознаграждены за это первой половиной. Счастливо оставаться, мистер Джаггер… Уходи через переднюю дверь и запри ее за собой, — приказал он Тримблу.
Тримбл тотчас же вышел. Они услышали, как он задвигает массивный засов. Коляска Машины пришла в движение. Кадбюри раздвинул занавес и экзотическая процессия удалилась. Немного спустя за занавесом лязгнула стальная дверь. Джаггер, Брайони и профессор остались в одиночестве.
Брайони, все еще прикованная к столу стальными захватами, повернула голову к Джаггеру и слабо улыбнулась.
— Ну что же, в ближайшем будущем у нас есть реальная возможность поджариться. Вы что, и в самом деле все подожгли?
Он кивнул.
— От сигареты мне удалось запалить несколько щепочек, пропитанных дегтем от древоточцев. В стене была щель, оттуда пахло горючим. В эту щель я и сунул щепки. Там был сильный сквозняк над самым полом, так что, по моим расчетам, огонек должно было раздуть.
— Вот и раздуло, — невесело сказала Брайони. — И скоро мы взлетим на воздух.
Джаггер несколько раз дернулся, но ремни, привязывавшие его к креслу, были затянуты на совесть. Где-то неподалеку уже раздавались звуки пожара — шипело и потрескивало.
Брайони попыталась улыбнуться еще раз.
— Встретили нас тут холодно, но прощание выходит довольно теплым. Чертовски хочется выбраться отсюда, а? Может, у вас остался какой-нибудь фокус в запасе?
— Увы, — сказал он. — Похоже, что нет.
Стоило ему произнести эти слова, как Силидж-Бинн встал и медленно двинулся к ним. Казалось, он идет как лунатик, но руки его сразу схватились за ремни, и через несколько секунд Джаггер был освобожден. Профессор, свершив это благое деяние, снова застыл неподвижно и принялся жужжать по-пчелиному.
Джаггер бросился к Брайони, открыл захваты и поднял ее со стола. Он прижал девушку к груди, и теплая волна затопила его сердце. Но сейчас было не до объятий.
Он подбежал вначале к одной, затем ко второй двери. Обе были на запоре и не поддавались. Он замер на секунду, напряженно размышляя. Пртом посмотрел на гидравлический резак.
Аппарат не выключили. Две красные контрольные лампочки продолжали гореть. Через дырки в полу, в массивной стальной плите, куда-то вниз уходило множество кабелей. Джаггер попытался разобраться в управлении резаком. Осторожно нажал на рычаг, не включая сопла. Стальной держатель, на котором было закреплено сопло, описал дугу. Джаггер снова отпустил рычаг, пощелкал переключателями, нажал опять. На этот раз держатель описал дугу значительно большую. Джаггер мягко отстранил Брайони, которая подошла и стояла рядом.
— Берите его, — указал он на Силидж-Бинна, — и ложитесь на пол вон там, у дальней стенки. Как можно дальше от этой адской машины.
Силидж-Бинн пошел за Брайони, будто послушный ребенок. Они легли на пол.
Джаггер нажал на рычаг и на педаль, зафиксировал их в нижнем положении и тоже бросился на пол. Аппарат у него за спиной пришел в действие. Жужжание перешло в дикий визг, и водяной луч, острый, как бритва, окутался облаком пара. Держатель с соплом стал медленно описывать круг.
Водяной луч прорезал насквозь стол. Паром заволокло все помещение. Наконец, вырезанная из стола круглая пластина с грохотом упала на металлический пол. Луч стал длиннее, и пар заметно поредел. Теперь аппарат резал своим лучом массивную плиту на полу. Он описал круг раз, второй, третий. Потом Джаггер уже перестал считать.
— Берегись! — крикнул он и прикрыл Брайони и Си-лидж-Бинна своим телом.
Массивная металлическая стойка, на которой был закреплен держатель с резаком, вдруг зашаталась, раздался душераздирающий скрежет. Вырезанный в плите на полу круг провалился, и все устройство рухнуло вниз. У них что-то просвистело над головами. Мотор внизу взвыл еще раз, и оглушительно грохнуло.
В наступившей тишине явственно слышались треск и шипение: пожар бушевал вовсю.
— Пошли! — крикнул Джаггер, рывком поднял на ноги Силидж-Бинна и потащил за собой. Брайони бросилась за ними. Там, где стоял резак, в полу зияла большая круглая дыра. Внизу виднелось гнутое железо и какие-то провода. Цепляясь за них, вполне можно было спуститься в подвал под полом. Силидж-Бинн все жужжал и жужжал, как когда-то в Хангер-хаусе.
Они спустились в подвал. В конце его была видна деревянная дверь, даже не запертая. За ней начиналась каменная лестница. Джаггер заколебался на миг, и в этот момент инициативу вдруг взял на себя Силидж-Бинн.
Джаггер поглядел, как он решительно двинулся вперед, и сказал Брайони:
— Отпустите его. Пойдем следом.
Едва они вышли на лестницу, как свет везде потух. Направление теперь им указывали только шаркающие шаги профессора впереди. Они шли в темноте каким-то туннелем, который вел вниз. Запах моря впереди становился все сильнее.
